Продолжение беседы с Маэстро ИГОРЕМ ЗАПРАВДИНЫМ

Гордеев узел

Много лет назад я и предположить не мог, что свяжу свою жизнь с театром. Но так распорядилась судьба.


Театр «Русский балет» всегда отличался своей мобильностью в выборе репертуара и в распределении составов. Одни артисты могли с легкостью заменить других. Солисты по необходимости попадали в кордебалет, а то и вовсе оттачивали своё мастерство в мимансе. Сказывалась нехватка людей. Но ведь маленьких ролей не бывает...

Спектакли, в большинстве своём классические, трансформировались до неузнаваемости. Они превращались в некое балетное действо. Всё это составлялось ради некоторых гастролей как на Родине так и за рубежом. Декорации кочевали из «Пахиты» в «Лебединое озеро», из «Лебединого озера» в «Дон Кихот». Часть служила оформлением концертных программ, которые регулярно прогонялись на отечественных площадках типа Кремлёвского Дворца съездов, концертных залов гостиниц «Россия», «Космос» и так далее.
Но значительную часть времени театр бороздил просторы нашей Родины, демонстрируя неискушенному провинциальному зрителю столичный уровень качества, над которым кропотливо колдовала бессменный педагог-репетитор коллектива заслуженная артистка Коми АССР Ольга Васильевна Коханчук. В паре с художественным руководителем она решала судьбы людей, волей случая попавших на этот алтарь творческих экспериментов. Таких творений было предостаточно.
В большинстве своём это опусы самого Гордеева: «Театр Карабаса», «Танго», «Двое в лодке», «Слепая», «Мелодия любви», «Мужчина и женщина», »Пассакалия», «Неожиданные манёвры или свадьба с генералом». Вспоминается старая гвардия первооткрывателей, которые стояли у истоков формирования коллектива: Галина Дедюхина, Таисия и Игорь Мазжухины, Сергей Анкутдинов, Лариса Мейстер, Игорь Михайлов, Юлия Шевелёва, Юрий Застрожнев, Нина Щелкунова, Семён Лапин и другие.
Идея создания ансамбля классического балета принадлежала известной русской балерине Ирине Викторовне Тихомировой. Позже его возглавил Вячеслав Гордеев, с приходом которого начался золотой век труппы, впоследствии переименованной в Государственный театр «Русский балет».
К этому времени всё увереннее заявляют о себе молодые таланты. Выпускники лучших балетных школ Москвы, Санкт-Петербурга, Перми, Новосибирска: элегантные Яна Казанцева и Андрей Рябов, академичная Елена Князькова и утончённая Ирина Лузганова, моя землячка техничная Ольга Хондо, великолепная Марина Богданова, совершенные в своём мастерстве Юлия Воробьёва и Константин Дурнев, амбициозный Эдуард Бурнаев, романтичная Ангелина Армейская, характерные Виктория и Виталий Ахундовы и мой добрый друг, ученик Петра Пестова, эрудит и собиратель старины Юрий Бурлака, впоследствии известный реконструктор старинных балетов и один из художественных руководителей балетной труппы Большого Театра России.
В репетиционном процессе неоценимую помощь в воспитании чувства стиля оказал известный московский балетмейстер, заслуженный деятель искусств России, профессор Герман Николаевич Прибылов. Присущие ему природный аристократизм и мудрость всегда вызывали уважение труппы.
Недостатка в приглашённых артистах «Русский балет» не испытывал. В разные периоды времени в спектаклях коллектива принимали участие легенды русского балета Екатерина Максимова, Нина Тимофеева, Надежда Павлова, Любовь Кунакова, Андрей Кондратов, Наталия Чеховская, Василий Полушин, Элеонора Куватова.
С театром «Русский балет» сотрудничали и легендарные мастера танца Асаф Мессерер, Марина Семёнова, Шамиль Ягудин, Михаил Лавровский. Хотелось быть чище как их форма, мудрее как их мастерство, блистательнее как их карьера. От одного только упоминания этих имён сердца трепетали. Это было удивительное время, подарившее нам уникальную возможность общения с выдающимися людьми.

Музыкальное отступление

Мой отъезд в Австрию носил скорее характер вынужденной командировки. Хотелось открыть для себя что-то новое. Оставаться на западе я не планировал. Это были обычные гастроли по Австрии с театром «Русский балет».
В венском Штадтхалле мы показывали «Лебединое озеро». Волей случая на спектакле я познакомился с главным балетмейстером Венской оперы Еленой Чернышёвой и её ассистентом Юрием Видером (впоследствии он стал менеджером Владимира Малахова). К счастью, в балетной труппе освободилось место пианиста. Юрий по совету Елены предложил мне сыграть прослушивание в театре. Я воспринял это как шутку, но на следующий день всё-таки пришёл в оперу.
Дирижёр Роберт Лютер поставил на рояль партитуру «Ромео и Джульетты» Прокофьева и поросил меня сыграть с листа, что я и сделал с невероятным удовольствием без всякого волнения и страха. Мне всегда нравились такие эксперименты.
Так просто решилась моя судьба. Пробная вылазка за границу растянулась в длительную эмиграцию. И только преданный мне внутренний голос настойчиво твердил: «Ссылка, ссылка!» А уж в свете трагических событий на Украине и вовсе - эвакуация.
Но двадцать пять лет спустя я могу с уверенностью сказать, что Вена стала для меня вторым домом, некой цитаделью, где воедино сложились все пазлы творческих метаний и поисков.
В своём разумном безумстве я, как мне кажется, стёр грань между музыкой и танцем, поделившись со зрителем самым сокровенным - своей душой.

Мэтр смычка

В 1995 году в Венской опере состоялась премьера оперы Альфреда Шнитке «Джезуальдо».
За дирижёрским пультом всемирно известный виолончелист и музыкальный руководитель спектакля Мстислав Ростропович.
Одно его присутствие в театре было событием. Величие Мастера, его естественность, высочайший профессионализм, великолепное знание немецкого языка, простота в общении, музыкальная интуиция очаровали всех музыкантов оркестра и артистов, занятых в постановке. Это был обыкновенный гений.
В один из будничных постановочных дней, отыграв балетный класс, я был очень удивлён тем, что меня разыскивает не кто нибудь, а сам Мстислав Леопольдович.
Не успев оправиться от этой новости, я столкнулся с Ростроповичем при выходе из балетного зала. Ему кто-то рекомендовал меня как неплохого концертмейстера.
В результате мы провели несколько репетиций и с упоением поработали над концертом для виолончели с оркестром композитора Гии Канчели. Бывший директор оперы Йоан Холендер предоставил нам свой кабинет. Играть с Ростроповичем - это невероятное блаженство...
Один из таких репетиционных моментов был прерван появлением супруги Маэстро - несравненной Галины Вишневской, императрицы оперной сцены Большого Театра. Она выглядела потрясающе. Изысканный вкус подчёркивало элегантное платье безукоризненного покроя.
Окинув нас пронзительным взглядом Вишневская с материнской заботой поинтересовалась: «Слава когда у вас пауза? Ведь уже время обеда».Тем не менее мы продолжили репетицию. А потом Ростропович пригласил меня в знаменитую венскую кондитерскую «Демель» полакомиться пирожными и выпить «Меланж», традиционный венский кофе.
Я чувствовал себя не совсем комфортно, так как Маэстро настойчиво просил обращаться к нему на «ты» и никак не Мстислав, а только Слава. В этой простоте я вижу величие гения. Слава его таланту. Слава его мудрости. Слава Всевышнему, что он был так благосклонен ко мне.

Bella Майя

С блистательной Майей Плисецкой я встретился в 90-х в Санкт-Петербурге на международном конкурсе артистов балета «Майя».
На престижное соревнование слетелись молодые таланты со всего мира. Австрию представлял Борис Небила, молодой и неопытный танцовщик Венской оперы. Поэтому поездка в Санкт-Петербург казалась мне большой авантюрой. Необычайно высокий уровень конкурсантов почти не оставлял нам шансов. Но в этом мальчике было что-то особенное. Подкупали его непосредственность и одержимость. Подобного фанатизма в работе я давно не встречал.
Я не только аккомпанировал Борису во время выступления, но и репетировал вместе с ним.
Этот удивительно обаятельный и музыкальный человек достигал поразительных результатов. Благосклонность и некоторая симпатия Майи к танцору сделали своё дело: Борис получил специальную награду - приз зрительских симпатий. А уже на следующем конкурсе завоевал серебряную медаль. Прогресс был очевиден. Ренато Занелла, в то время балетный директор Венской оперы предложил Борису контракт солиста балета.
А меня ожидала в опере ещё одна встреча с великой Плисецкой. Это случилось на прогоне «Лебединого озера».
Майя эффектно вошла в балетный класс, повергнув в шок труппу и всех, кто был там в тот момент. В звенящей тишине примадонна проследовала к зеркалам балетного зала и скромно присела рядом с роялем. Она умиротворенно наблюдала за происходящим.
Я играл нуреевскую версию «Лебединого озера», а танцоры выкладывались изо всех сил. Шутка ли - великая Плисецкая присутствует на репетиции! Правда среди молодых артистов всё-таки нашлись те, кому имя Плисецкой ни о чём не говорило. Мне хотелось кричать от возмущения! Ведь Майя - это же наша история, мировое достояние, без которого балет немыслим. Без прошлого нет ни настоящего ни будущего.
Вечером того же дня мы рукоплескали Майе в венском Концертхаусе. Женщина-звезда, женщина-планета, над которой не властно время. В этот вечер она несколько раз на бис танцевала «Умирающего лебедя».
Днём позже в Венской опере я играл для неё класс. Когда я вошёл в студию, Майя уже разогревалась, переодевшись в чёрное трико и лёгкий хитон. Невероятное обожание и восхищение . Это были те незабываемые ощущения, которые я испытывал, наблюдая за её экзерсисом у станка.
Зная уважительное отношение Плисецкой к музыке и умение слышать, я старался наилучшим образом соответствовать ей в своём музыкальном сопровождении. Закончилась первая комбинация с tondu batteman, и мы перешли к plie. Вдруг Майя остановилась, отдышалась, повернувшись ко мне и сказала: «Игорь, давайте не будем лениться, я сделаю plie с другой стороны».
Как раз в этот момент в зал заглянул балетмейстер Карлос Гасио, знавший Плисецкую ещё по Кубе. Он виновато улыбнулся Майе и поинтересовался когда мы закончим, так как пришло время другой репетиции.
Майя Михайловна бросила недоумевающий взгляд на Карлоса, повернулась ко мне и произнесла: «С такой музыкой мне трудно остановиться!».
Такая похвала из уст величайшей балерины сравнима разве что с поцелуем Бога!

Синдром Дягилева
Так случилось, что балетная тематика в моей творческой биографии всегда проходила красной нитью, переплетаясь в кружеве идей во славу великого искусства Терпсихоры. Но добиться золотого шитья бывало нелегко. Это возможно только благодаря соавторству с истинными мастерами, дабы не приходилось штопать по живому, получая вдогонку нелестные отзывы критиков, взваливших на себя бремя профессиональных ценителей прекрасного. Часто они жестоки, некорректны, снисходительны. И время от времени хочется воскликнуть: « А судьи кто?»
В 2005 году в Москве я презентовал проект «Фанни Эльслер Гала». В рамках фестиваля «Бриллианты мирового балета» название вечера звучало так: «Фанни Эльслер приглашает». Во время интервью один из критиков поинтересовался: «Почему на спектакле не присутствует сама Фанни Эльслер?» Неосведомлённый мастер пера, не вдаваясь в подробности истории балета, готовился к личной встрече с ней - с Фанни Эльслер!
Это чудовищное невежество повергло меня в состояние шока... Собственно говоря проект задумывался как дань уважения великой австрийской балерине, которая блистала в XIX веке. В основе вечера поставленные специально для этого случая хореографические миниатюры.
Я ни в коей мере не собирался посягать на оригинал. Та же «Качуча» из «Хромого беса» или «Краковянка» из «Цыганки» претерпели существенные изменения. Поэтому тонкая стилизация на забытые темы в прочтении признанного мастера реставрации старинной хореографии Пьера Лакотта, а также Бэллы Рачинской и Натальи Кайдановской вполне вписались в канву вечера. Премьерный показ состоялся на родине австрийской балерины в Айзенштадте. Позднее Гала с успехом прошёл и в Венском театре Ан-дер-Вин, в Московском академическом Малом театре и в Екатеринбурге.
В Казани в рамках ежегодного Нуреевского фестиваля я вместе с известным в советское время хореографом, а ныне живущим в Австрии Вакилем Усмановым осуществил моноспектакль «Нуреев навсегда». Это был срежиссированный Гала с участием звёзд мирового балета, достойно завершивший XXI Нуреевский фестиваль.
На сцене блистали солисты Большого театра Наталья Осипова, Мария Александрова, Надежда Грачёва, Иван Васильев, Дмитрий Гуданов, солисты Парижской оперы Матильда Фурстье и Матиас Хайман, солисты Венской оперы Ольга Есина, Владимир Шишов, Денис Черевичко, Эно Печи, солист Штутгартского балета Фридеман Фогель, солист Лондонского королевского балета Давид Махатели, солист Американского балетного театра Даниил Симкин.
Ведущий вечера - артист Московского театра Советской Армии Фёдор Чеханков своим бархатно-завораживающим голосом сумел погрузить зрителей в ностальгическое состояние, навеянное воспоминаниями о великом танцовщике Рудольфе Нурееве.
Нужно отдать должное и Дмитрию Симкину за талантливо придуманную сценографию. На три экрана, установленные на заднике сцены проектировались образы Нуреева, рассказывающие зрителю о его партиях в балетных спектаклях. Рояль в центре сцены и окружающие его ангелы как бы парили в облаках, привнося в атомсферу зала щемящее чувство одиночества и ощущение бренности бытия.
В моем исполнении звучали Моцарт, Рахманинов, Черепнин, Уильямс. Остальные фрагменты балетов шли под аккомпанемент оркестра Татарского театра оперы и балета имени Мусы Джалиля, которым дирижировал известный музыкант Вэлло Пэнн. Этот Гала был потом показан телеканалом «Культура» и признан наиболее удачным проектом, созданным в память о Рудольфе Нурееве.

Еще один проект каждый год позволяет мне пережить незабываемые ощущения. А когда-то, будучи официальным пианистом Люксембургского международного конкурса артистов балета я был далёк от понимания того, что это место окажется для меня едва ли не главным в творческом поиске новых идей и организации вечеров Gala des Etoiles.
Они стали возможны во многом благодаря энтузиазму и беззаветной преданности искусству танца моих друзей Джорджа Ришетта и Наталии Ипатовой.
Мы воплотили проект в жизнь ценой невероятных усилий. Теперь он стал сенсацией для далеко не балетного города Люксембурга. Традиционно эти вечера проходят весной в Гранд театре с участием звёзд мирового балета. Выдающаяся балерина современности, прима Большого театра Светлана Захарова, принявшая участие в Гала-2015, подтвердила высочайший уровень этого праздника балета, который теперь является доброй традицией.

Кантабиле Владимира Малахова

С Владимиром Малаховым я познакомился на Всесоюзном конкурсе артистов балета в Концертном зале им. Чайковского незадолго до моего ангажемента в Венской опере.
Я аккомпанировал занявшему третье место танцору из Татарстана Бахтыжану Смагулову. Вариация Армена из балета «Гаянэ» в его исполнении так понравилась зрителям, что мне пришлось играть её на бис.
Малахов выступал в паре с техничной балериной из Государственного классического балета Татьяной Палий. На этом конкурсе он был удостоен золотой медали. Академизм, блестящая школа, чистота линий и удивительной лёгкости прыжок позволили ему в будущем занять достойную нишу в плеяде выдающихся танцовщиков русского балета.
В 1991 году во время турне Московского государственного театра «Русский балет», которым руководил народный артист Советского Союза Вячеслав Гордеев, я тайно прошёл прослушивание в Венской опере и получил приглашение на работу в балетную труппу. Тогда этой компанией руководила Елена Чернышёва, некоторое время работавшая с Барышниковым и Нуреевым.
На следующий день после моего удачного показа в опере я улетал вместе с «Русским балетом» назад в Москву так и не подписав контракт. Документы ещё не были готовы.
На помощь пришла мама Владимира Малахова. Позже она передала мой контракт в Госконцерт господину Тимошенко.
Времени на размышление не было. Я должен был сообщить о своём решении в Вену. Удивительным образом преодолев советские бюрократические барьеры мне за день оформили паспорт и визу.
Меня ждала Вена. Неизвестная, манящая, готовая увлечь в мир музыки, романтики и танца.
Владимир Малахов к этому периоду являлся ведущим солистом балета Венской оперы. Мои первые репетиции с ним начались с балета «Жизель» в версии Елены Чернышёвой. Почти все сценические пробы, как говорят австрийцы, были на мне. Не лучшая редакция.Много спорных моментов и в хореографии и в декорациях. Но всё менялось в одночасье, когда на сцене стремительно появлялся Альберт - Владимир Малахов, органичный и естественный.
Затем были спектакли «Ромео и Джульетта» в постановке Джона Кранко, «Лебединое озеро» Рудольфа Нуреева, «Тщетная Предосторожность» Фредерика Аштона, «Дон Кихот» Елены Чернышёвой.
Но балет «Манон» Кеннета Макмиллана стал особенным в творческой карьере Владимира. Это было время Анн Вульямс, моего очередного балетного директора.
Канадское телевидение как раз тогда приступило к съемкам фильма «Правдивый принц» о Владимире Малахове. Значительная часть фильма отводилась спектаклю «Манон». Где только не снимали: и в балетном зале, и на сцене, и даже в кафе «Моцарт» в сердце Вены.
В фильме я играю адажио из первого акта и финальное па-де-де. Владимир и ведущая австрийская балерина Бригитта Штадлер в тот момент репетировали с педагогом труппы Кристианом Тихи.
Именно Бригитта танцевала с Нуреевым последний спектакль «Раймонда» в Вене. Партия Де Грие в трактовке Малахова - сплошное эстетство и аристократизм. В копилке многочисленных образов, созданных им, этот несомненно один из лучших.
Возглавивший затем балетную труппу итальянец из Вероны Ренато Занелла предложил Владимиру Малахову попробовать себя на хореографическом попроище. Так родились балеты «Бал-Маскарад» на музыку Джузеппе Верди и «Баядерка» на музыку Людвига Минкуса.
Малахов пригласил меня в Нью Йорк для предварительной работы над музыкальным материалом по балету «Баядерка».
По многим причинам в партитурах балетов иногда использовалась не только оригинальная музыка автора. В угоду тем или иным артистам добавлялись танцы и сцены, написанные другими композиторами. Мы же попытались сохранить Минкуса в чистом виде.
В свободное от репетиций время допоздна просиживали в студиях АВТ ( Американского балетного театра), а потом уставшие, но довольные плелись домой.
Апартаменты Владимира располагались в одном из престижных небоскрёбов Нью Йорка на Бродвее недалеко от Metropolitan Opera.
Наша встреча оказалась плодотворной. В своё время эта версия «Баядерки» в моей музыкальной редакции с успехом шла в Венской и Берлинской государственных операх.

После сорока время начинает постепенно прибавлять в шаге, изредка комбинируя его с непроизвольным галопом. Всё,что по молодости казалось медленным, скучным и нестерпимо нудным, каким-то чудесным образом приобрело иной смысл и значение.
Вроде бы профессиональный тыл защищён опытом, есть интерес к жизни, к работе и жажда творчества. Но теперь стало катастрофически не хватать времени, несущегося с огромной скоростью.
Неужели с годами? Но не буду о грустном. Мне за пятьдесят... Это много или мало, чтобы начать жизнь сначала? Было бы идеально - с чистого листа...
Просыпаясь от ноющей боли в спине, но с бодрящей головной я понимаю, что не всё ещё упущено и меня ждёт порой чересчур увлекательная перспектива познания чего-то нового и неизведанного. Успеть бы. Не споткнуться. Ведь сейчас темп allegro плавно перешёл в vivace. А это значит максимальная результативность при минимуме затрат.
В конце концов краткость - сестра таланта. А я с родственниками дружу. Вооружившись этими простыми и бесхитростными принципамия опять, собрав чемодан и открыв второе дыхание, отправляюсь в свой очередной вояж.

Viva la Vita!
Das Leben ist schön!
Жизнь продолжается!