Сальваторе Апонте
Мифы и легенды русского Капри
«РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ РОДИЛАСЬ НА КАПРИ»
Декабрь, 2020
Восемнадцатого апреля 1929 года московский корреспондент «Corriere della Sera» Сальваторе Апонте (Salvatore Aponte) опубликовал в своей газете заметку, начинавшуюся этим словами. В Италии это стало одним из первых упоминаний, пусть и в газетно-фельетонном духе, о легендарной Каприйской школе, которое мы теперь впервые предлагаем в переводе на русский. Тема была особенно близка автору очерка, родившемуся на берегах Неаполитанского залива, в городке Вико-Экуенсе, близ Сорренто. Он уже обращался к ней в статьях «Максим Горький вернется в Россию» (2 декабря 1927) и «Горький и “чувство Италии” у молодых русских писателей» (10 апреля 1928). Несмотря на царившую в то время в Италии антисоветскую атмосферу, ему удавалось выражать в своих статьях искреннее уважение перед писателем.
Профессиональным журналистом Сальваторе Апонте стал в 18 лет, войдя в редакцию популярнейшей в начале прошлого века газеты «Giornale d’Italia». В 1926 г. гигант итальянской прессы «Corriere della Sera» посылает его собкором в Москву. Апонте освещает закат НЭПа, борьбу Сталина с Троцким, ранние политические процессы. И делает это так успешно (первым опубликовал на Западе «завещание» Ленина), что на четвертый год его командировки советские власти требуют его удаления из СССР, и его переводят в Берлин, затем в Париж. Следует также иметь ввиду, что он писал свои московские корреспонденции в иронично-критическом духе (как и публикуемая нами), вписываясь в доминировавшие тогда в Италии, с одной стороны – консервативный католицизм, с другой – антикоммунизм дуче. Как работнику в магистральной печати в муссолиниевские времена ему часто приходилось давать ангажированные материалы, и представлять его современному читателю непросто. К примеру, он проявил себя как обличитель «коварных» и «лживых» англичан, а также как антисемит. Думаю, что именно поэтому, когда в 2010 г. Фонд «Corriere della Sera» опубликовал его московские корреспонденции, то в 600-страничном (!) томе про автора стояло всего две (!) следующие фразы: «Сальваторе Апонте (Вико-Экуенсе, 1892 – Париж, 1956) писал для “Corriere della Sera” с 1926 по 1942 год. C 1926 по 1929 год был корреспондентом в Москве». И это сущая правда.
Профессиональным журналистом Сальваторе Апонте стал в 18 лет, войдя в редакцию популярнейшей в начале прошлого века газеты «Giornale d’Italia». В 1926 г. гигант итальянской прессы «Corriere della Sera» посылает его собкором в Москву. Апонте освещает закат НЭПа, борьбу Сталина с Троцким, ранние политические процессы. И делает это так успешно (первым опубликовал на Западе «завещание» Ленина), что на четвертый год его командировки советские власти требуют его удаления из СССР, и его переводят в Берлин, затем в Париж. Следует также иметь ввиду, что он писал свои московские корреспонденции в иронично-критическом духе (как и публикуемая нами), вписываясь в доминировавшие тогда в Италии, с одной стороны – консервативный католицизм, с другой – антикоммунизм дуче. Как работнику в магистральной печати в муссолиниевские времена ему часто приходилось давать ангажированные материалы, и представлять его современному читателю непросто. К примеру, он проявил себя как обличитель «коварных» и «лживых» англичан, а также как антисемит. Думаю, что именно поэтому, когда в 2010 г. Фонд «Corriere della Sera» опубликовал его московские корреспонденции, то в 600-страничном (!) томе про автора стояло всего две (!) следующие фразы: «Сальваторе Апонте (Вико-Экуенсе, 1892 – Париж, 1956) писал для “Corriere della Sera” с 1926 по 1942 год. C 1926 по 1929 год был корреспондентом в Москве». И это сущая правда.
Капри. Марина Пиккола
Большевистские школы в Италии
Среди самых смешных парадоксов Эдвина Черио [1] есть один, весьма курьезный. Он утверждает, что «Русская революция родилась на Капри».Друзья Черио знают его уникальную манеру говорить о сенсационных вещах удивительно просто: с обычной интонацией и с легкой, топорщащей небольшую светло-русую бородку, улыбкой. «Здесь, – добавляет он, – была “большевистская школа”, и сюда приезжали и Ленин, и другие руководители, готовя заговоры и планы восстания. Вы бывали в гроте Матромания?»
И он рассказывает, что в гроте Матромания, живописной пещере в одной из скал неподалеку от Природной арки, «неоднократно проходили встречи народных комиссаров», и следовательно, тут устраивали конгрессы люди, которые впоследствии стали знаменитыми вождями революции. Главный штаб их школы находился в Марина-Пиккола, где русские эмигранты нашли приют среди гостеприимных рыбаков. Они жили в разноцветных домиках: белоснежных, розовых, красных – напротив Фаральонов, в бухте Одиссея.
Каприйцы, после жарких летних ночей спускавшиеся из городка Капри в бухту Марина-Пиккола, могли видеть на крыше-террасе Виллы Аркуччи странное сборище полуголых людей, спавших под палящими лучами уже поднявшегося солнца: мужчины вперемешку с женщинами, пустые бутылки и тарелки. Это и были русские слушатели «школы», зрелище, которое в какой-то мере уже тогда давало понять, какая жизнь ждет в ближайшем будущем большие советские города, с их половой распущенностью и вечным жилищным кризисом.
Грот Матромания, где проходили заседания будущего Совнаркома
На Капри
Вот и всё, что на Капри сейчас помнят о знаменитой «большевистской школе». Не так уж и много, чтобы иметь возможность сделать какие-либо заключения. Но, если зоологу достаточно одного окаменевшего зуба, чтобы представить и воссоздать фигуру мамонта, Черио было достаточно незначительных деталей, чтобы прийти к своему гениальному парадоксу.Да, на Капри, действительно, существовала «большевистская школа», и именно самая первая школа, после которой уже возникла вторая, в Болонье, а затем еще и другие, учрежденные в Париже и Женеве. Но они не имели никакого влияния на революционное движение. Это были скорее всего «академии». Если же говорить о Ленине, то его участие в каприйской школе было фактически негативным.
Уникальная активность русских эмигрантов абсолютно не беспокоила итальянские власти. А вот царская полиция, наоборот, ревностно ими интересовалась. В архивах Охранки большевики нашли огромное количество материалов по данной теме. В одном секретном донесении сообщалось, что инициатива создания школы принадлежала Максиму Горькому, который предложил «Центральному Комитету партии отправить летом на остров Капри, за его (Горького) счет, десять революционеров, с целью формирования из них большевиков-пропагандистов под руководством преподавателей, среди которых главными должны были быть Ленин (Ульянов) и Луначарский». Более точные сведения об этом эпизоде, ознаменовавшем зарю большевизма, можно найти в опубликованных в различное время воспоминаниях известных российских руководителей.
Здесь объявился один очень способный и неугомонный рабочий с Урала, некий Вилонов [2], сбежавший из уфимской тюрьмы: ему первому будто бы пришла идея создания школы. В одной из своих статей Горький описывает его оригинальную фигуру агитатора, а также фразу, которую тот часто употреблял и которая составляла его жизненное кредо: «Единственная правда в ненависти. Все остальное ложь. Классовая ненависть – самая мощная движущая сила».
Человек с подобным менталитетом не мог не найти немедленной поддержки и глубокого восхищения среди укрывшихся на Капри революционеров. Горький поддержал эту идею, предложив себя в качестве одного из преподавателей; Луначарский занялся поиском единомышленников среди высокопоставленных членов партии; сам Вилонов нелегалом уехал в Россию, привезя оттуда двадцать наиболее выдающихся рабочих.
Преподаватели
Преподавали в каприйской школе Горький, Богданов, Алексинский, Луначарский, Лядов и Десницкий, все они были членами группы «Вперед», обособленной как от Ленина, так и от меньшевиков. Остров Капри был избран для их школы потому, что здесь жил Горький, который никуда не хотел уезжать отсюда, даже на короткое время. Он приобрел на острове Виллу Пьерина [3], расположенную на полпути между городом Капри и Марина-Пиккола, и его здоровье заметно улучшилось благодаря теплому солнцу прекрасного острова. В тот период сын Горького сыграл пышную свадьбу на Капри и местные жители хотели горячо выразить свою любовь к знаменитому гостю, чествуя свадьбу Зиновия Алексеевича со всей экспансивностью, свойственной южному народу [4]. Горький, несмотря на свой типично славянский характер, до такой степени сразу же и всей душой полюбил Капри, что, казалось, теперь он может жить только здесь, на этом типично средиземном острове!Однако грубые рабочие, которых привез с собой Вилонов, ступив на остров, остались равнодушными к его красотам. Их глаза, привыкшие к бледным, безгранично печальным пейзажам русской земли, не могли освоиться с каприйскими утесами, окруженными морем. «Нас заставили преодолеть тысячи верст, – говорили они, – чтобы привезти на мизерный камушек». Они оставались равнодушными даже тогда, когда Кармела [5], преображенная воспарениями Бахуса, отплясывала на руинах Дворца Тиберия тарантеллу, вызывавшую слезы на глазах Горького.
Занятия в школе начались летом 1909. В нескольких письмах к Коцюбинскому, опубликованных в 1928 году в журнале «Новый мир», Горький рассказывает о своем вкладе в эту школу: два раза в неделю он читал лекции по литературе, в составе которых он, к примеру, прочитал и прокомментировал произведения Короленко. Спустя некоторое время, в каприйской школе были выявлены несколько агентов из ленинской группировки, и даже сам Вилонов стал вести себя подозрительно, что ускорило упразднение школы на Капри.
Максим Горький на Капри, ок. 1907 г.
В Болонье
Вторая «большевистская школа» была открыта в Болонье, и ей протежировал Анатолий Луначарский. Народный комиссар просвещения долгое время жил в Италии, стране, где он полюбил небо, искусство и вино: свои воспоминания он опубликовал в книге, изданной сразу после революции и оставшейся малоизвестной в России. В ней речь идет о событиях, которые происходят практически всегда среди итальянских пейзажей. «Несмотря на неуспех каприйской попытки,– пишет Луначарский,– было решено открыть вторую школу в Болонье, тихом городе, но с достаточно богатыми научными ресурсами. И зимой 1910-1911 годов такая школа была открыта».После конгресса в Копенгагене группа «Вперед», руководителем которой был Богданов, сблизилась с меньшевиками. Это позволило Луначарскому привлечь в болонскую школу двух новых персонажей.
Александра Коллонтай, которая теперь стала советским послом в Осло, в то время была «благоуханием русского большевизма». Дочь царского генерала, состоятельная, красивая, элегантная, эта молодая аристократка-революционерка выделялась среди русских заговорщиков, для которых стала верной соратницей. В Женеве она жила долгое время бок о бок с Лениным, и в одном из странных романов, с названием «Большая любовь», написанном в автобиографической форме, она обрисовала женевскую атмосферу того времени, с доминирующей фигурой «великого мыслителя и выдающегося вождя», которого многие в Москве идентифицируют с покойным кремлевским диктатором.
Фаральони в бухте Одиссея
«Красавчик» Троцкий
Самым же выдающимся новым деятелем болонской школы стал Лев Троцкий. Уже тогда вынужденный жить за границей, скорее всего не по указу российских властей, а во избежание объявленных в его отношении санкций. Но в те времена такая ссылка была практически удовольствием. Случалось, да, сталкиваться с чересчур рьяными органами внутреннего порядка, которые усматривали в шумных митингах якобы «еврейско-славянскую подрывную деятельность» и издавали приказы об арестах или выдворениях; но обычно старый буржуазный мир не чинил препоны для заграничной деятельности эмигрантов.Никаких паспортов, виз и других нудных формальностей: можно было преспокойно садиться в первый отходящий поезд, пересекать границы и выбирать место пребывания на свой вкус.
Не так сейчас, когда невозможно шагу ступить в Германии Гинденбурга, «где – как говорил Зиновьев, прежде чем вернуться в Каноссу, – всё же наслаждаются гораздо большей свободой, чем в сталинской советской России» [6].
И вот однажды в Болонью приехал Лев Троцкий. О нем сохранилось весьма странное воспоминание Луначарского: «Троцкий был тогда необыкновенно элегантен, в отличие от всех нас, и очень красив (неужели это возможно?). Эта его элегантность и особенно какая-то небрежная свысока манера говорить с кем бы то ни было меня очень неприятно поразили» [7]. В школе Троцкий прочитал курс лекций на тему парламентской практики немецкой и австрийской социал-демократии, а также курс истории социал-демократической партии в России. Всего в Болонье он провел около месяца.
Относительный успех Болонской школы вызвал зависть у ленинцев, и после окончания ее курса они вызвали всех выпускников в Париж на дополнительное обучение. В Парижской школе должны были преподавать, кроме прочих, Ленин, Роза Люксембург, Плеханов, Зиновьев и Каменев. Предполагалось, что среди преподавателей будет и Горький. Но еще до начала занятий, возникли разногласия как между преподавателями, так и между студентами, и «корабль просто потонул в момент отправления» [8].
После этого о «большевистских школах» речи больше не было.
«Corriere della Sera», 18 апреля 1929 г.;
републикация в: Salvatore Aponte,
«Il “corriere” tra Stalin e Trockij. 1926-1929»,
Milano: Fondazione «Corriere della Sera», 2010, pp. 399-405.
Публикация, преамбула и примечания Михаила Талалая;
перевод Анастасии Кучумовой;
фотографии Натальи Галкиной Нови
Примечания
[1] Edwin Cerio (1875-1960) – каприйский инженер, литератор, натуралист, краевед.
[2] Никифор Ефремович Вилонов (партийная кличка Михаил Заводской; 1883-1910) – рабочий-революционер, скончался в Швейцарии от туберкулеза.
[3] Одна из легенд о Горьком, который, в действительности, не владел каприйскими виллами, а снимал их (всего он поменял три жилья).
[4] Зиновий Алексеевич Пешков (1884-1966), урожд. Зальман Свердлов (старший брат Якова Свердлова), приемный сын Максима Горького. В 1910 г. женился на казачке Лидии Бураго. Приняв французское гражданство, прославился как военный и политический деятель.
[5] Carmela Corrotta – хозяйка трактира на Монте Тиберио, славившаяся своим умением танцевать тарантеллу.
[6] До своего публичного раскаяния («Каноссы») в 1928 г. Григорий Зиновьев выступал с резкой критикой сталинского режима, за что в 1927 г. был исключен из партии большевиков (Пауль Гиндербург – рейхпрезидент Германии в 1925-1934 гг.).
[7] Этот текст Луначарского относится к первой его встрече с Троцким в Москве в 1905 г. и вошел в очерк «Лев Давидович Троцкий» (1918). В нем же рассказывается и о лекциях Троцкого в Болонье.
[8] Большевистская школа в пригороде Парижа Лонжюмо, организованная в 1911 г. в противовес каприйской и болонской школам, просуществовала несколько месяцев.
Редакция “ The Capri Times” готовит видеоконференцию "Мифы и легенды Русского Капри"