Начнем рассказ с Анны Леонидовны, которую в итальянском обиходе называют красивым уменьшительным Anjuta. Как отец, она тоже сотрудник итальянского университета, преподавала русскую словесность, переводила Гоголя, Лескова, Ильфа и Петрова, «Белую Гвардию» Булгакова. Список ее переводов внушителен. Подготовила она и книгу об отце – его биографию, написанную по-итальянски, в первую очередь – для внуков. И рассказать о Леониде Яковлевиче есть что.

Он родился в Твери в 1893 году в семье служащего компании «Нобель».  Тверь, в общем-то, – случайна, потому что отца сразу перевели в Варшаву, затем Ганчиковы переехали в Петербург и здесь разворачивается самый светлый период жизни Леонида, о котором он всегда тепло вспоминал: это его последние годы в гимназии и его поступление в Петербургский университет на истфак, где он, правда, сумел проучиться всего два года. Эта атмосфера, как он позднее называл, – «атмосфера Серебряного века»: часами студенты проводили время в Эрмитаже; это бурление и цветение русской культуры в ее петербургском высшем проявлении. Но начинается война, он уходит на фронт, его забрали как студента, дали младший офицерский чин. Леонид получает ранение, лечится. Затем – революция, фронт разваливается, семья в замешательстве, отец не знает, как спасаться и, в итоге, выбирает из разных возможностей самый, как тогда казалось, спокойный город – всей семьей Ганчиковы уезжают в Грозный, в Чечню. Потому что, оказывается, у фирмы «Нобель» там тоже были дела, и она своим сотрудникам предлагала разные варианты ухода из охваченной революцией и гражданской войной центральной России. Семья живет в Грозном достаточно беспечно, пока Кавказ не взяла Белая армия. Белогвардейцы насильственным образом мобилизовали его и младшего брата Евграфа, потому что у них были офицерские чины в Императорской армии. Деникинское командование объявило, что если они будут уклоняться от участия в добровольческом движении, то это дезертирство, дело подсудное. Так Ганчиковы стали «добровольцами», участвовали в Гражданской войне на Кавказе, а потом вместе с Врангелем ушли в Турцию.

После разных перипетий, как и большинство эмигрантов, Ганчиков попадает в Париж. А в 1924 году туда приходит известие, что Папа римский, узнав о бедственном состоянии положении пострадавших от безбожной власти русских студентов-гуманитариев, объявляет о стипендиях, которые он выделяет из ватиканской казны на продолжение образования в миланском Католическом университете.
Четыре молодых человека были делегированы из Парижа. Ганчиков приехал вместе со своим приятелем Павлом Соколовым. Они прибыли в Милан, пошли первым делом в университет. Перед этим они в Париже продали все скудное имущество, что у них существовало. Радостно заходят в университет, где в секретариате им удивленно говорят, что это было только желание Папы римского, он заявил, что хорошо было бы им помочь, но никаких стипендий нет и не будет, и они должны вернуться ближайшим поездом во Францию.

Юноши были, конечно, потрясены, покинули университет, но из секретариата тогда на всякий случай позвонили основателю университета и ректору, падре Джемелли, который подтвердил, что стипендий никаких нет, но его заинтересовал сам факт прибытия русских молодых беженцев, и он сказал: «Пусть они вернутся, догоните их». Они далеко не ушли, сидели на скамейке и думали, как им быть. Тут как в сказке повернулись события, потому что их привели к ректору, который их выслушал и сказал: «Давайте найдем какие-то возможности. Записывайтесь». Их поселили в католической богадельне в Милане вместе с бомжами, поэтому на первых порах, по правилам этой богадельни, они должны были утром покидать ее стены и возвращаться только вечером. Студенты забирали с собой все свои пожитки, несли их в университет, потом гуляли какое-то время, занимались в библиотеках, отдыхали, сидя в храмах и только вечером возвращались спать. Прошло несколько лет и три студента (четвертый не приехал) одновременно стали выпускниками Католического университета в 1927 году, что чествовалось как триумф в определенных кругах. Сам Папа римский послал в Милан телеграмму: «Поздравляю русских студентов с успешным окончанием», и прочее.

По окончанию университета Ганчикова послали преподавать в Толмино, милый город в горах, на границе с бывшим Югославским королевством. Среди соседей в Толмино находилась одна словенская семья, приглашавшая Леонида на чай. Удавалось найти общий язык, используя русский, словенский и церковно-славянский, что всех забавляло. Меньше забавлялась полиция, которая вызвала учителя лицея в участок, где его обвинили в сношениях со… славянами. В те годы за славянами, жившими в Италии, велось особое наблюдение – предполагалось, что все они настроены против режима Муссолини. Понятно, что обвинение было абсурдным и не повело ни к каким последствиям, но при первой возможности Ганчиков перевелся в другое место – в Сондрио, городок на севере от Милана.
Спустя некоторое время в Риме искали лектора русского языка для университета «Ла Сапиенца» и он переезжает в столицу, женится на римлянке, у него появляются дети – Анюта и старший сын Андрей-Андреа. Уже после войны – апогей его научной карьеры: он выигрывает конкурс на должность профессора Пизанского университета. На этом посту он и заканчивает свою жизнь.

Леонид курсировал между Римом и Пизой, это в Италии распространенная система – жить в одном городе, а ездить преподавать в другой. При этом он становится все более известен в издательских и прочих кругах, поэтому одна из его заслуг и в том, что он курировал издания отечественной классики: публиковал Толстого, Гоголя, Достоевского, писал очень вдумчивые предисловия к этим публикациям.
Итоговый труд мыслителя – очерки, посвященные русской классической культуре, прочитанные на радио и собранные под одной обложкой. Книга называется «Orientamenti dello spirito russo», что я перевел как «О путях русского духа». Большую часть этой книги я и перевел и издал на русский язык. В нее я включил и мемуарные очерки Анны Леонидовны об отце.
Во время подготовки книги я часто навещал ее в «студии». Прихожу к ней в гости и теперь, выпить хорошего чая и послушать русский язык Серебряного века – среди картин, старых фотографий и рукописей.

Михаил Талалай