Жозефина еще при жизни была легендой. Вихрь Революции мог низвергнуть ее в пропасть, а между тем вознес к вершине небывалой славы. У нее было то, что никогда не познала Мария-Луиза – любовь французов, их симпатию, их сочувствие, которые, казалось, еще более возрасли после развода императора с Жозефиной. Ей прощали все. Марии-Луизе не простили ничего. Жозефина носила титул Императрицы вплоть до самой смерти, которая случайным образом совпала с крушением Первой Империи, и которое отобрало этот титул у Марии-Луизы. «Жозефина, никому не казавшись смешной, занимала трон, на котором дочь Цезарей так бесславно ее сменила», - эта фраза Талейрана до сих пор отражает отношение большинства историков ко второй императрице.
Однако, вряд ли Мария-Луиза мечтала об этом троне. Скорее, наоборот. Всего 16 лет прошло с тех пор, как в Париже была гильотинирована ее тетя – Мария-Антуанетта. Уже четыре раза за последние тринадцать лет армия армия Наполеона нанесла сокрушительное поражение Австрии. Само имя императора вызывало у нее ужас, как и страна, низвергшая священные устои монархии. Как могла эта девочка, воспитанная в ненависти к узурпатору, грезить о брачном союзе с чудовищем, с этим парвеню, в жилах которого текла кровь корсиканских дворянчиков? Она, представительница древнейшей европейской династии?
Если бы только Жозефина могла родить Наполеону наследника, возможно, он остался бы с ней навсегда. Но этого не случилось. А в условиях бесконечных войн и вечно возникающих опасностей Империи нужен был продолжатель династии. Таким образом, развод с Жозефиной был предрешен и состоялся 15 декабря 1809 года. Встал вопрос о повторном браке. Одни (во главе с Фуше) хотели, чтобы Наполеон женился на русской Великой княжне Анне, другие предпочитали в качестве невесты дочь австрийского императора Франца-Иосифа.
Россия была, безусловно, более привлекательна для Наполеона, поэтому с нее и начали. К тому же там была не одна, а две потенциальные невесты – две великие княжны, сестры Александра. Но Екатерину Павловну сразу поспешили выдать за Георга Ольденбургского. Оставалась Анна. В декабре 1809 и январе 1810 г.г. большое волнение происходило при русском дворе! Александр тянул время: он уверял посла в Петербурге Коленкура, что очень желал бы видеть свою сестру супругой Наполеона, но по мнению его матушки, Марии Федоровны, Анна еще очень молода, ей всего шестнадцать. Мария Федоровна, в свою очередь, бросила все силы на то, чтобы противостоять этому браку, и значительная часть двора ее поддерживала. По мере того, как Петербург тянул время, Париж терял терпение.
Австрийский двор оказался куда более сговорчивым. К тому же по Европе гулял слух, что следующую войну Наполеон поведет с той страной, которая откажет ему в невесте. И в тот самый день, когда из Петербурга пришло очередное письмо с просьбой отсрочить свадьбу Наполеона и Анны Павловны, Меттерних – посол в Париже и блестящий дипломат – заявил, что Австрия готова просватать юную эрцгерцогиню.
Уже на другой день после этого заявления, 7 февраля 1810 года был изготовлен брачный договор. Точнее, даже не изготовлен, а попросту переписан: из архива достали брачный договор, составленный при женитьбе дофина, будущего короля Людовика 16 на другой австрийской эрцгерцогине – будущей королеве Марии-Антуанетте. В общем, долго трудиться над этим документом не пришлось.
В этом году Марии-Луизе было 18 лет, Наполеону – 41 год. Он уже мало напоминал того бравого двадцатичетырехлетнего генерала – худого, поджарого молодого человека с пылающим взором. К этому времени он успел изрядно раздаться, отрастить брюшко, полысеть и обабиться, что многие медики связывают с серьезными нарушениями эндокринной системы императора. Тем более, ему нужно было спешить с зачатием.
Что касается Марии-Луизы, то небезынтересно привести описание, принадлежащее перу историка Дэвида Стэктона: « Мария-Луиза была старшим и любимым ребенком своего отца (а любимым занятием императора Франца было варить ириски в печи). Габсбурги демонстрировали роскошь только на публике: их частная жизнь была бережливой, чопорной и скучной. Это был самый буржуазный императорский дом… Она была склона к ханжеству… В детстве ей не позволяли видеть самцов животных; из книг, которые она читала, вырезали любые упоминания об отношении полов. Подростком Мария-Луиза дружила с домашними утками… У нее не было никаких интеллектуальных интересов, но она имела способности к языкам и бегло говорила на немецком, французском и итальянском. Мария-Луиза часто переедала и обожала пикники. А людей она терпеть не могла…

11 марта 1810 года в Вене, в соборе святого Стефана состоялась церемония бракосочетания, на которой отсутствовавшего императора представлял маршал Бертье. 13 марта Мария-Луиза простилась с родными и выехала во Францию. Наполеон, выдевший свою молодую жену лишь на портрете, ждал ее с нетерпением. Он сам заказывал для своей супруги белье, чепчики, платья, шали, кружева, туфли, немыслимо дорогие и красивые драгоценности. Он настолько желал ее видеть, что сам выехал навстречу, отложил церемонии, чтобы как можно быстрее доставить Марию-Луизу в свой дворец. При вьезде в маленький городок Курсель он остановил ее экипаж, и в Компьень они приехали вместе. Далее их ждал почти семейный ужин, на котором помимо Наполеона и Марии-Луизы присутствовали только король и королева Неаполитанские – сестра Наполеона Каролина и ее муж Мюрат. Почему ужин был «почти» семейным? Потому что бракосочетания, как такогого еще не было. Не было официальной церемонии, которая должна была состояться несколько позднее; в Вене зключили лишь гражданский брак по доверенности. К тому же Наполеон все еще был отлучен от церкви. Мария-Луизу в эти тонкости не посвящали. Скорее всего, ее воспитанию не придавали строгого религиозного направления, ведь она могла стать супругой не только католика, но и протестанта. Однако, никто не готовил ее в жены отлученному от церкви!
Наполеон, который согласно протоколу должен был удалиться сразу после ужина, всячески оттягивал этот момент. Обьятый желанием, он добился у Марии-Луизы позволения заночевать во дворце и так, не дожидаясь венчания, вступил в права супруга. И снова можно только предполагать, что чувствовала эта молодая женщина, которой не дали времени ни отдохнуть с дороги, ни освоиться, ни узнать мужчину, которого судьба уготовила ей в мужья. Вероятнее всего, не было никаких романтических прелюдий. Из многих источников, заслуживающих доверия, император был в любви настолько же быстр, как и в еде. Пятнадцати минут ему вполне хватало. Для впечатлительной дурочки и ханжи, какой стремяться представить Марию-Луизу, это стремительное начало семейной жизни могло стать серьезной психологической травмой, в результате которой отвращение к супругу было бы непреодолимо. Однако ее письмо к отцу свидетельствует об обратном: «Я глубоко признательна ему (Наполеону) и искренне отвечаю на его любовь. При близком знакомстве он производит очень хорошее впечатление; в нем есть что-то пленительное и неистовое, чему невозможно противостоять… Не знаю, как благодарить Бога за то, что дал мне такое счастье…» Ни тени ханжества, напротив: радость и восторг влюбленной женщины.
Позже Наполеон скажет: «Целомудрие для женщины то же, что храбрость для мужчины. Я презираю труса и беспутную женщину». Шли ли эти слова от сердца, либо были продиктованы моментом? В любом случае, в Париже удивлялись пылкой любви Наполеона. Для некоторых это был повод бросить камень в Жозефину. Кардинал Морни писал: «Если бы я пытался описать чувства, которые питает наш император к прелестной императрице, то это была бы напрасная попытка. Это истиная любовь, причем на сей раз – любовь доброкачественная. Он влюблен, повторяю, как никогда не был влюблен в Жозефину, потому что, сказать по правде, он не знал ее молодой. Ей уже было за тридцать, когда они поженились. Межу тем, эта молода и свежа, как весна».
1 и 2 апреля 1810 года в Париже состоялись свадебные торжества, омраченные страшным пожаром на балу у австрийского посланника Шварценберга, во время которого погибла его жена. В этом усмотрели страшную аналогию с 1770 годом, когда в Париже во время народных гуляний по случаю бракосочетания дофина и австрийской эрцгерцогини Марии-Антуанетты во рвах, окружавших Королевскую площадь (ныне площадь Согласия), погибло и покалечилось множество людей.
Как ни странно, но взаимная любовь Наполеона и Марии-Луизы вновь вызвала шквал нападок на императрицу историками и сочинителями развлекательных романов. Так, Ги Бретон, веселые истории которого до сих пользуются у читателя большим успехом, предложил совсем уж нелепую версию их отношений. Якобы эрцгерцогиня ехала во Францию с секретным заданием, которое подготовили император Франц и Меттерних: Марии-Луизе предстояло утопить Наполеона в своих объятиях, истощить его силы, сделать так, чтобы на ложе любви он забыл о полях сражений. Казалось бы, что за чушь? Однако, чем неправдоподобнее ложь, тем скорее в нее верят. И вот уже эту версию подхватывают серьезные исследователи, и ставят Марии-Луизе в упрек то, что Наполеон пренебрегал государственными делами в угоду ее развлечениям: « (она) полностью подчинила себе императора. Наполеон забросил все дела, он старался все время проводить подле своей жены». Как, оказывается, легко списать все неудачи последних лет правления императора на его жену! Тем более – австриячку. Тем более – племянницу другой австриячки, которую так же сделали ответственной за все ошибки царствования ее мужа.
Возможно, многие просто не могут или не хотят представить императора влюбленным мужчиной, способным на нежность, проявление чувств, заботу, внимание, - все то, что, по их мнению опошляет образ Героя, Полководца и Победителя.
Ни для кого не секрет, что влюбленне часто дают друг другу милые и забавные прозвища, которые подчеркивают теплоту их чувств. Строго говоря, Жозефина – это тоже прозвище, которое дал урожденной Мари Роз Жозефа Наполеон, и под которым она вошла в историю. Почему же, в таком случае, некоторых историков буквально передергивает от того, что Мария-Луиза называла императора Нана или Попо? Почему они видят в этом проявление жеманства? Может, это недостаток воображения, но и только. И еще добавляют, что это не доставляло удовольствия императору. Позволю усомниться, что Наполеон терпел бы то, что ему не доставляло удовольствие: непонравившуюся книгу он запросто мог швырнуть в камин или выбросить через окно кареты на мостовую, непонравившийся наряд Жозефины – залить чернилами. Не говоря уже о более серьезных не нравившихся ему вещах.
Марию-Луизу постоянно сравнивали с Жозефиной. Более того, тень Жозефины незримо присутствовала во дворцах: обивка мебели или шторы, затканные ее вензелями, парки, разбивка которых была начата при ней, дворцовые интерьеры, в убранстве которых угадывался вкус первой имератрицы, а главное – сердце французов, которое было ей отдано. Мария-Луиза не пыталась и не хотела конкурировать, а тем более подражать Жозефине. Жозефина тратила без конца. Ей приходили баснословные счета от портных, шляпников, перчаточников, башмачников, а она продолжала и продолжала заказывать платья, туфли, шляпки, перчатки, украшения. Она была по уши в долгах. Мария-Луиза экономила. В чем ее также не преминули обвинить, сославшись на то, что двор при ней стал скучным!
20 марта 1811 года свершилось событие, ради которого все и затевалось. На свет появился младенец, которого назвали Наполеон Франсуа Жозеф Шарль Бонапарт, или в сеейном кругу – Эглон (Орленок). При рождении мальчик получил титул короля Римского. Роды были очень тяжелыми. В критический момент Корвизар, личный врач Наполеона, обратился к императору с вопросом, кого ему спасать, если встанет необходимость выбора: мать или ребенка? «Спасайте мать», - был ответ Наполеона. Это ли не доказательство любви к Марии-Луизе, или что может быть большим доказательством любви? Ведь в тот момент никто не мог сказать, сможет ли императрица понести и родить еще раз. Мария-Луиза очень долго оправлялась после родов. Она похудела, подурнела, у нее стали выпадать волосы. Стоит ли удивляться, что в то врем она избегала общественных мероприятий? В чем ее, разумеется, тоже обвинили. Как и в нежелании какое-то время целовать ребенка. О постродовой депрессии тогда еще не знали.
С началом похода Наполеона в Россию, Мария-Луиза была назначена регентшей-правительницей Франции и сохраняла регенство до 1814 года. Это ли не доказательство полного доверия к жене, это ли не доказательство признания ее дипломатических заслуг (а дипломатические миссии императрица выполняла и раньше), это ли, наконец, не доказательства ее ума? Ни разу Жозефине не была доверена эта миссиия! Более того, Наполеон всячески противился ее участию в государственных делах, включая просьбы и хлопоты.
После отречения Наполеона Мария-Луиза уезжает с сыном к отцу в Австрию. Хотя, нет – она не уезжает. Она бежит. А следом за ней летит тень ее гильотинированной тетки. Она безумно напугана. У нее на руках сын, которому еще не исполнилось и четырех лет! Она понимает, что именно он отныне главный приоритет для нее, что для него и во имя него нужно сохранить хоть что-то, хоть какой-то титул, который можно будет передать ему по наследству. Она начинает переговоры с отцом. И это были не сепаратные переговоры, которые проводились без ведома Наполеона, это были переговоры, которые были с ним согласованы на случай худшего развитаия ситуации. Ей двадцать четыре года! В этом возрасте ее супруг стал генералом. В этом возрасте она поняла, что ее судьба и судьба ее сына целиком зависят от тех решений, которые она примет, и примет единолично.

Соглашение, подписанное в Фонтенбло 11 апреля 1814 года, предоставило Марии-Луизе в полное суверенное владение итальянские владения Парму, Пьяченцу и Гуасталлу и оставило ей титул Императорского Величества без права передачи сыну. Отныне бывший Римский король мог претендовать лишь на титул герцога Пармского.
Прибыв на остров Эльба, Наполеон стал требовать отпустить к нему супругу и сына, а Мария-Луиза засобиралась в дорогу. Меттерних решил воспрепятствовать её желанию единственным, но верным способом – он назначил её обергофмаршалом графа Адама Адольберта фон Нейперга, одного из самых блестящих кавалерийских генералов австрийской армии. И, разумеется, Нейперга Марии-Луизе тоже не простили. Именно тогда на нее навесили ярлык нимфоманки и предательницы. Дуры, которая в очередной раз позволила собой манипулировать. Однако, так ли это было на самом деле? Возможно, Мария-Луиза поняла, что ей никогда не суждено воссоединиться с мужем. Однако у нее оставался сын, и ради его будущего она решила не сопротивляться. Она повела свою игру. Она пресекала все разговоры, касающиеся Наполеона. Она надела маску и сделала вид, что этот человек насегда ушел из ее жизни. Ей хотелось одного – чтобы её оставили в покое. И – да – она снова влюбилась. Наполеон писал жене письма, посылал своих людей в Вену – все было напрасно. Мария-Луиза больше не была французской императрицей, она стала Великой герцогиней Пармской. И этот титул во что бы то ни стало ей нужно было удержать. Ради сына. Ради той любви, которую она питала к его отцу. Наполеон тоже не был безгрешен: к нему на Эльбу приехала Валевская. Он утешился в её объятиях, Мария-Луиза нашла утешение в объятиях Нейперга.
Сто дней Наполеона обернулись полным крнушением надежд для Марии-Луизы. Были изменены порядок и условия наследования. После её смерти герцогство Пармское, которое она так хотела оставить своему сыну, должно было перейти к Бурбонам. Может быть, именно поэтому она назвала Наполеона «человеком, который поставил под угрозу её будущее и будущее сына». Может, именно это она ему не простила.
Находясь при смерти на острове святой Елены, Наполеон сказал своему врачу Антомарки: «И еще желаю, чтобы Вы взяли мое сердце, поместили его в винный спирт и отвезли в Парму моей дорогой Марии-Луизе. Вы скажете ей, что я нежно любил её, что я никогда не переставал её любить; Вы расскажете обо всем, что имеет касательство к моему нынешнему положению и к моей смерти»
В сентябре 1822 года Мария-Луиза стала женой Нейперга, а незадолго до этого, 15 августа, в день рождения Наполеона, родила своего третьего внебрачного ребёнка, девочку.
Она пережила смерть Наполеона, похоронила сына, Нейперга, в третий раз вышла замуж за своего первого министра Шарля Рене де Бомбеля. Он был единственным из её мужей, кому довелось пережить женщину, которую любил Император. Мария-Луиза скончалась на 54-ом году жизни. Её последние портреты не имеют ничего общего с той юной белокурой девушкой, которую писал Жерар. Ей не довелось покорить сердца французов. И все-таки она стала одной из самых великих правитетельниц своего времени, несмотря на то, что это правление ограничилось маленьким герцогством.
Наверное, лучшей эпитафией Марии-Луизе будут слова Наполеона, её первого мужчины, её супруга, отца её сына: «Если бы Франция знала все достоинства этой женщины, то она упала бы перед ней на колени».