Конечно, Никола побывал и на борту советских кораблей, и на приеме в честь их экипажей. На память от моряков у него осталось изображение крейсера «Жданов», долгое время украшавшее его квартиру в Мессину (пока он не переехал в Палермо).
Пребывание кораблей в Мессине замечательно описал матрос Василий Патосин (см. приложение). Вероятно, он вел дневник, который потом использовал для своих воспоминаний.
«Жданов», построенный в Ленинграде к 1950-му году, служил долго: его списали в конце перестройки и продали заграницу на металлолом. «Смелый» прослужил еще дольше – в 1992 г. его продали за бесценок Польше, где этот эсминец с новым именем «Варшава» стал флагманом военно-морского флота, до списания в 2003 году.
Николе запомнился приезд на Сицилию из Рима молодого советского консула, некоего «Володи», фамилия которого стерлась из памяти. «Володя» был одержим идеей найти могилы русских моряков, погибших во время спасательной операции и, получив в сопровождение Николу, заставил его – безрезультатно – совершить утомительные поиски на городском кладбище. Сразу поясню, что таковых могил не было: самих мессинцев хоронили в братских могилах (их погибло от 80 до 100 тысяч!), а моряков обычно погребали в море. Вообще о смертях спасателей – сведения разноречивые: подведя итог, можно сказать, что какие-то моряки, вероятно, все-таки погибли – но не от травм, а от перенапряжения.
Спустя два года в Мессине прошли другие русско-итальянские торжества, приуроченные к 70-летию события. Министерство связи СССР даже выпустило художественную марку, на которой поместили модель памятника, появившегося на Сицилии много позднее, в 2013 году (о чем уже говорились выше).

В тот момент Никола не был в родном городе, и поэтому соответствующие фотографии он получил позднее. Все они относятся к одному дню – 8 октября 1978 г. На них видны советские моряки – очевидно, мероприятие было подготовлено к их очередному плаванию по Средиземному морю. Известно, что в тот день в Мессину прибыл советский посол Никита Рыжов. Фотографии сделал официальный фотограф коммуны, и теперь они – в архиве Николы Де Доменико, которого мы благодарим за возможность их опубликовать.

Утром легли в дрейф возле Сицилии, где-то в районе Сиракуз. Подошел БПК [Большой противолодочный корабль] «Смелый». Так, как мы драили крейсер, наверное, готовили корабли к императорскому смотру! Нам, машинерам БЧ-5, выделили участок палубы на левом шкафуте и под присмотром специалиста из БЧ-2, брезгливо оценивающего наши танцевальные движения, мы радовались солнцу, морю, брызгам забортной воды из пожарного шланга. На горизонте голубой декорацией неровных гор, плавала история древних веков. Оказывается и Пифагор, и Сиракузы и Эол, бог ветра – это всё не Греция, а Сицилия. И Сцилла и Харибда это Мессинский пролив. Сцилла – это тоже Сицилия!
Даже тысячу постиранных роб повесили сушиться на трос, натянутый на баке от гюйс-штока куда-то к реям фок-мачты – совсем, как на старых линкорах!
Рано утром 17 сентября вместе с БПК втягиваемся в Мессинский пролив. По правому борту – Италия. Европа крутыми склонами зеленых гор спускается к темно-синему морю. Пролив неширокий, слева уже подступает Сицилия. Большой сбор! Форма одежды номер один. Иллюминаторы задраены на броняшки, личный состав разбежался вдоль бортов и надстроек. По трансляции команда – «Встать к борту!»
Белый эсминец итальянского флота встречает наши корабли. Расходимся на контркурсах. Описав большой полукруг, итальянец встает в кильватер. Виден мыс, на мысу старинный форт и высокая стела с ангелом [колонна c Мадонной. – Ред.].
Башни универсального калибра левого борта разворачивают и готовят к салюту наций. Двадцать шесть выстрелов, артиллеристы, явно угорев и оглохнув, вылезают из башен на свет божий. С форта слабо отвечает пушка. Ложимся на циркуляцию «лево на борт» и входим в бухту. Город, дома, подступающие к морю – жалюзи, закрыты от солнца, в порту большой пассажирский пароход, всё это ново, интересно и не напоминает ничего – не с чем сравнить визит в Мессину в прошлой жизни.
Швартуемся прямо в центре Мессины, у стенки причала Колапеше правым бортом. Буксир подработал, бросили швартовы. Пока заводили концы, подошел БПК. Места ему явно не хватает, в дальнем конце стенки уже встал эскортный итальянский эсминец и острый форштевень «Смелого» жмется к нашей корме, нависая над ютом. Заработал брашпиль БПК, подтягивая его к причалу. Дальше всё происходило как в немом кино – молча. Флагшток крейсера с белым парадным флагом гигантского размера срезается форштевнем противолодочного корабля и медленно ложится на нашу палубу. На баке «Смелого», расставив ноги глядит на всё это здоровенный усатый мичман. Инерцию корабля быстро не погасить, помочь нам уже невозможно, да и трагедии большой нет – все живы, здоровы, разве что корреспондентам и публике на берегу развлечение. На юте «Жданова» швартовая команда и строй моряков. Старший лейтенант Кикоть с кинокамерой – рука дергается, снимать – не снимать! Прибежал сварщик с автогеном, быстро срезали сломанный флагшток, постучали кувалдой, выпрямили, приварили кусок балки обратно, покрасили, подняли флаг. На берегу – аплодисменты!
На юте натянули тент, приподняв его орудиями главного калибра, соорудили небольшую эстраду. Первый день – официальная программа визита, корреспонденты, машины у трапа. Вестовой командира сказал, что нас посетила местная знаменитость Анджела Боттери – дама, депутат сицилийского парламента. Кортики и белые перчатки офицеров эскадры и женщины в вечерних туалетах напоминают кадры из фильмов о гражданской войне.
Сегодня уже не до нас и мы болтаемся в кубриках, на баке, разглядываем улицы, дома, незнакомый мир чужой страны. Последние понятия о военно-морской службе исчезли, когда выдали валюту. Пусть понемногу, но чужие дензнаки превратили боевой крейсер в большой обменный пункт. Кто-то искал в библиотеке «Известия» с курсом валют, кто-то переводил всё в рубли, кто-то пытался пристроить оставшиеся сирийские фунты. Составили списки увольнения на берег на оставшиеся дни. Вечером пряные запахи средиземноморской зелени принесли прохладу. На соседней улице несколько девиц разочаровано болтали, явно осуждая социалистический строй, лишивший их такого экзотического развлечения, как сход на берег тысячи моряков крейсера, полгода болтавшегося в море.
18 сентября. Распорядок дня сломался! Верхнюю палубу приготовили к посещению публики. Куда совсем нельзя лазить, расставили вахтенных. Носовой кубрик наоборот – оставили на растерзание, отдраив верхний люк. После десяти часов потянулись любопытствующие, благо, что Сицилия, Мессина в частности и близлежащие городки представляют собой курортную зону, куда съезжаются на отдых со всей Европы.
Школьных знаний английского языка оказалось достаточно, чтобы понять вопрос и коряво, но ответить на него, тем более, что интересует-то всех одно и тоже – ну, как «там у вас?» Нам же хотелось узнать, «как там – у них?» Все-таки семидесятые годы! За границу редко кто попадал, да и на Сицилии простой парень русского матроса Васю явно видел первый раз. Итальянцам действительно было интересно! На баке играл вальсы и марши духовой оркестр музкоманды крейсера. Возле трапов стояли матросики, помогающие девушкам в умопомрачительных юбочках справиться с крутыми ступеньками. Заместитель командира капитан 3 ранга Борисов с художниками всех мастей постарался, и на башнях висели всякие диаграммы и плакаты, убеждающие в росте благосостояния населения СССР. Иногда темпераментные итальянцы вели офицера к такой агитке и тыкая пальцем в ватман что-то просили объяснить. Офицеры переводили стрелки на пропагандиста Сироша и тот, помогая себе жестами, горячо рассказывал по-русски содержание первых страниц газеты «Флаг родины» за прошлый месяц. Потом все тепло улыбаясь, хлопали друг друга по плечам и говорили «Грацие! – Спасибо!».
Особый восторг вызывали мичмана. Итальянцы принимали их звезды на погонах без просветов за адмиральские и поражались обилию начальства на крейсере.
Пришел молодой парень с гитарой, сел на кнехт и стал играть «Yesterday»! И попробуй потом Сирош объяснить, какая разница между мной и этим парнем?

Совсем смутили невысокого казаха. Его крутили во все стороны – «Джапон! Джапон! (японец)». Морячок постарше вступился – не японец, казах! Итальянцы загалдели – «Казак! Казак!». Морячок обиделся – казак я, а он казах! Итальянцы попытались понять разницу. Нюанс в словах не уловили, но национальность явно была разная. Стоящий рядом мичман просто, как всё на флоте решил задачу. Ткнул пальцем в грудь одного – советский, ткнул пальцем в другого – советский! Устроило всех.
Мальчишки залезли на первую башню главного калибра. Вообще, крейсер – корабль не маленький! На свой – родной итальянский корвет их явно не допускали, а здесь – свобода. Можно потрогать часового у гюйс-штока, можно спуститься в кубрик. Обстановка, конечно, спартанская, но спустя годы я увидел фотоснимок кубрика американского эсминца. В сущности – те же подвесные койки в три яруса и вентиляционные шахты под подволоком.
К вечеру умотались все. Кто только не приходил! Один показывал какую-то пластиковую карточку, говорил – «фашист». Ему итальянцы кивают на матросов, явно говоря – подумаешь, здесь вообще все – коммунисты. Та еще шуточка… После ужина приехала машина с карабинерами, а у левого борта часа два крутился патрульный катер с учебной пушечкой. Потом ему надоело, и он уплыл. Всего в книге отзывов крейсера 3600 записей; 35 тыс. посетителей за пять дней.
18 сентября. Сегодня много экскурсий. Счастливчики уезжают в Сиракузы, Таормину, кто-то идет в гости на итальянский эсминец. Мне не повезло – мой сход на берег завтра и я целый день брожу по палубе. Посетители охотно фотографируются, обмениваются адресами. Понятно, что писать никто никому не собирается. Просто интересен сам факт общения с непонятными русскими, о которых так много говорено. Знакомый матрос из электротехнического дивизиона привел за руку черноволосую кудрявую девушку – «Переведи ей, что она мне нравится и, если бы она жила в Советском Союзе, я бы ее полюбил!». Рядом – мама девушки, грозит пальцем. Семейная пара просит сфотографироваться на свою камеру, говорит из Филадельфии на отдыхе.
После обеда возвращается делегация, ходившая в гости на эсминец. Приняли хорошо, но на верхней палубе – бардак. Кто-то видел медленно идущую крысу. Что откровенно понравилось, это краник в кают-компании офицеров и столовой личного состава, из которого во время обеда течет сухое вино. Говорят, Италия производит вина больше, чем может выпить, правда и менталитеты наши разные…
Часам к шести приехали автобусы с экскурсантами. Очень понравился небольшой городок Таормина. Улочки петляют по склонам гор, развалины древнегреческих строений перемешаны с частными отельчиками и небольшими ресторанами. На юго-западе виден вулкан Этна, доминирующий над всем местным ландшафтом. Дорога всё время идет вдоль моря, ныряя в туннели и притормаживая возле турникетов оплаты за проезд. Говорят, пока доехали до Сиракуз, платили три раза! Молодые матросы, ошалели от впечатлений. Те, кто служит по третьему году, уже видели и Тулон, и Сплит, и Тартус и бог знает, что еще. Ну, Италия, ну, Мессина. Через полгода домой, а там – родной колхоз или завод, и еще неизвестно, где лучше, если верить всему тому, что рассказывают по понедельникам на политзанятиях.
19 сентября. «Увольняемым на берег построиться! Ют, левый борт! Форма одежды – номер два!». Сегодня моя очередь. Стоим на юте, построившись в две шеренги. Последние напутствия старпома: «От группы не отставать, Родину не позорить!». Группа – это четыре матроса и офицер или мичман. Нам повезло – мы идем с капитан-лейтенантом Гусевым – зам. командира Д.Д. Он из тех офицеров, что попали под раздачу Хрущевым лейтенантских погон курсантам, проучившимся всего три года и отправленных на флот со средним образованием. Отсюда потолок – капитан 3 ранга, со всеми вытекающими последствиями. Наш зам. Д.Д. где только не плавал! И командиров, и матросов повидал всяких, поэтому к служебным требованиям относился давно уже философски.
Погремев каблуками ботинок по трапу, отдали честь флагу, и-и-и раз! Я в Италии. Первое впечатление – одичали в морях! Машины, машины… Непривычно – вступаешь на проезжую часть – транспорт останавливается. Водитель показывает рукой – проходи. Ты ему так же жестом – мне не нужно, я случайно вылез на дорогу. А он тебе вежливо ручкой – тогда вернись на тротуар. Заграница!
Гуляем без особого плана, нам интересно все. Город старинный, улочки путанные-перепутанные, белье на веревочках с балкона на балкон перекинутых сушится. Веревочка на двух роликах, что-то вроде корабельных фалов с флагами расцвечивания. Хозяйка потянет за нее, и через улочку простыни заполоскались, словно паруса убирают!
Старушка корзинку на веревочке с балкона опустила, в ней деньги. Знакомая внизу деньги взяла, перешла дорогу, купила свежие булочки. Корзинка поползла обратно. Старушки громко разговаривают, почти кричат. Эхо по узкой улочке далеко разносится.
Вышли на улицу больше. Витрины чистые, чего там только нет! Стены домов пыльные, местами штукатурка осыпалась. Может это после корабля хочется всё покрасить и побелить? Капитан-лейтенант вспоминает, что ему нужно свечи зажигания для «Жигулей», какие-то фирменные, благо, что наш «Жигуль» это ихний «Фиат». Говорит – спроси, где здесь автомагазин. Как назло забыл, как по-английски «магазин». Скроил фразу, что-то вроде «маленький рынок автомобилей», итальянцы оживились, приняв живейшее участие стали показывать руками налево – направо. Идем, головой крутим, в просветах между домами наш крейсер видно, размеры впечатляют! В базе крейсера у стенки не швартуют, сравнить не с чем. Поворачиваем за угол и останавливаемся. Перед нами рыбный рынок!
На автомобильных прицепах развернуты прилавки, в кубиках льда серебристые, красные, оранжевые, зеленые «фрутти ди маре» – дары моря. Макрель – локарда по-местному, дорада, кальмары, тунцы. Продавцы шумно предлагают, покупатели так же шумно выбирают. К полудню всё это раскупается, площадь пустеет, брусчатку моют – можно гулять. Гусев мне – «ты куда нас привел!» Итальянцы поняли мой российский – английский буквально. Просил «маленький рынок автомобилей» – получай! Почесали стриженые затылки под бескозырками, идем дальше.
Мессина очень красива. Город прижат к морю горной грядой отрогов Пелоритани. Основан в VII веке до нашей эры греками, а они умели выбирать места. Жили там и карфагеняне, и римляне, и арабы. Каждый что-то переделывал на свой лад, поэтому посмотреть есть на что. К полудню все праздношатающиеся собираются на площадь перед кафедральным собором. Слева от него башня с часами и многоярусным кукольным театром. Без пяти двенадцать большие фигуры по очереди оживают и начинается представление. Буратины-арлекины выходят на балкончики, танцуют, кони кивают головами, а лев размахивает жезлом. Спектакль завершается выходом смерти с косой, на верхнем балкончике. Она трижды стучит древком о пол, и все прячутся под бой курантов. По площади бегает торговец сувенирами. Нарасхват идут яркие косынки с изображением Сицилии и видом достопримечательностей местных провинций. Наших на площади много и торговец кричит – «Пятсотто! Пятсотто!», это значит пятьсот лир. Уже узнал и запомнил слово!
Идем дальше в поисках свечей зажигания. Среди сувениров в магазинчике Гусев увидел кольт-игрушку, шумно стреляющий капсюлями и почти не отличимый от настоящего. Хозяин магазинчика вышел на улицу, что-то говорит, берет горсть шариковых ручек, сует их нам. Мы показываем – не надо, тем более что в ценах не ориентируемся и догадываемся, что матросу столько не купить. Хозяин машет руками – «Презент!». Это дело другое.
Он тычет пальцем мне в грудь, на комсомольский значок, подари, значит. Смотрю на офицера, он притворяется, что не видит. Снимаю Ленина с форменки, итальянец обрадовано ведет меня в магазинчик, показывает на какой-то вымпел, прикрепляет значок рядом с другими. Присмотревшись вижу – Мао, Гитлер, Муссолини, теперь еще Ленин! Кап.лейт. покупает игрушечный кольт и уводит нас от греха подальше.
Устали с непривычки, присели на лавочку. Пробуем кольт. Рядом мальчишки оживляются. Явно удивлены военными моряками, играющими в детские пистолеты. Как им объяснить, что мы автоматы один раз и видели, когда присягу принимали. Показываю на офицера и говорю «Пикколо бамбино» – маленький ребенок. Поняли, стали обсуждать.
Как оказалось, сидим возле небольшого автомагазина. Зашли. Теперь я не могу вспомнить, как сказать по-английски «свеча». Прошу девушку выйти на улицу и тычу пальцем на свечу в стоящем мотоцикле. «Канделла!» – говорит она. «Ес, канделла, Фиат!», выбрав из проезжающих наиболее похожий на «Жигули» показываю ей.
Пора на корабль. Вообще – после ограниченного пространства корабля, где все перемещения начинаются в кубрике, а заканчиваются на баке, ноги едва передвигаются. Рога антенн, башни, родной серый борт, кубрик. Дома!
20 сентября. Командиры разделили личный состав на две неравные части – на пьющих и непьющих, по каким-то своим невидимым критериям. Потом среди непьющих выбрали тех, кто посообразительней. Я оказался в меньшинстве, и нас отправили драить бляхи и готовиться к вечернему увольнению на берег. Как оказалось, нас ждут в гости активисты городской секции общества дружбы «Италия – СССР».
Странные люди – эти сицилийцы. Последний раз в Мессину заходили броненосцы «Цесаревич» и «Слава» в 1908 году, да в 1910 «Аврора». Ну был еще визит соединения кораблей в 1973, но это всё! С кем они дружат, если в наши годы в Болгарию-то со скрипом выпускали, а о Мессине в России редко кто слышал.
После ужина идем вечерними улицами чужого города. Нас человек двадцать, вместе с офицерами. Старинное здание, холл, мраморные колонны, ведущая на второй этаж парадная лестница, покрытая ковровой дорожкой, хрустальные люстры. После машинного отделения и плафонов освещения в двадцать восьмом кубрике, хочется говорить шепотом. Торжественные речи, перебиваемые переводчиком, аплодисменты тех, кто понял, о чем идет речь. В общем раут, плавно переходящий в фуршет. Честно говоря, народу много. Местные коммунисты, профессор мессинского университета историк Стефано, гости из Реджо-ди-Калабрии, советский консул в Риме Ю. С. Пахомов.
После речей и аплодисментов началась неофициальная часть. Отличные вина, легкие закуски, неформальное общение. Мы разделились «по интересам». Второй бокал развязал языки и понимать друг друга становится всё легче. На корабле приходится пить чай, с запахом хлорки. На ходовой вахте, утомившись от сорокаградусной духоты иногда и ледяную дистиллированную воду, слитую из рефмашин хлебнешь, а здесь – сухое красное вино! Немного повело. Общаюсь с местным художниками-авангардистами, благо, что на стенах развешены их произведения. Сложны для понимания лиловые пятна на серых и синих квадратах. Один толстячок не художник, а скульптор, над ним немного пошучивают, но по-доброму. Он отошел за очередным подносом с бокалами и его друзья объясняют, что зовут его «Сант-Антонио» за какой-то комплекс понятных ему одному статуй. Вместе с бокалами он приносит альбомы с фоторепродукциями вернисажа, дарит их нам и я прошу автограф. Он начинает расписываться, но я прошу: «Сант-Антонио, пэр фаворе! (пожалуйста)». Общий смех, толстячок находит в альбоме свое произведение, с удовольствием подписывает фотографию какой-то мраморной глыбы.
В зале появляется молодежь, художники зовут парней к нашему столику, приносят еще один поднос. Мы идем в комнату, где в углу стоят транспаранты, плакаты, какие-то флаги. Что-то вроде нашего красного уголка, только не такого официального. Девушка что-то шумно объясняет мне, показывая на сломанные флаги, но она говорит по-итальянски, а я здесь всего четвертый день, и совершенно ее не понимаю.
В дверях ненароком появляется мичман, смотрит на меня, пытаясь понять, о чем идет речь и какие секреты я сейчас раскрываю. Возвращаюсь с новыми знакомыми в зал, тем более, что вечер уже близок к завершению. Мы спускаемся с лестницы и я вижу – почти все моряки уже переходят улицу. Белые форменки и кители офицеров на вечерних улицах видны далеко, фонари качаются от выпитого вина и я думаю – «ничего себе, а если бы я немного задержался!». Бегу, догоняя группу, на перекрестке меня обступают итальянские подростки, что-то говорят, но общения на сегодня достаточно!
Воссоединившись со всеми, успокаиваюсь – чуть не потерялся! Идем по ночной Мессине понимая, что прощаемся с ней сейчас, а не завтра утром, в суете и беготне швартовки.
На корабле в кубриках уже включили ночное освещение и я засыпаю, под калейдоскоп из лиц, бокалов, фонарей и сломанных флагов.
21 сентября. В пролив вышли рано утром. Провожали нас два карабинера, приехавших на «Фиате» и швартовая команда. Да и некому было провожать чужой крейсер, невесть как попавший в курортный сицилийский город. Парад окончен, встречи завершены, в газетах напечатали.
С вечера на фалах висел флаг «P» международного свода сигналов, означающий – «Все должны быть на борту, так как корабль готовится к выходу». Отдали носовой продольный, кормовой, оба шпринга, буксир аккуратно отвел нашу корму от стенки. В просвет между бортом и берегом упали оба швартовых конца, поползли в клюзы. Спустили гюйс, флаг перенесли на гафель. С крыла мостика вахтенный штурман помахал рукой буксиру – «Благодарю за отличную работу». Буксир коротко тявкнул ревуном, шкипер махнул в ответ: «Ариведерчи!»
Команду «Встать к борту» выполнили коряво – всем хотелось стоять на правом борту, где проплывали улицы. Там можно помахать бескозыркой. По левому борту был только старый форт, да ангел на стеле, которому хоть маши, хоть не маши. За столетия он всяких видел. Вышли из гавани, уступили дорогу нескольким паромам с Реджо-ди-Калабрии. У них график, по четкости не уступающий железнодорожному. На внешнем рейде БПК уже дожидался нас, встал в кильватер и колокола громкого боя рассыпали личный состав по боевым постам.
Корабли входили в узость – Мессинский пролив, да и службу никто не отменял! Прощай, Мессина, бог даст – еще свидимся…
 
Источник: http://cruiser.patosin.ru/oldsite/Zapiski/1976/index1.htm